Мое сердце разорвалось на части. Я могла только представить, о чем он думал: о ярости, ненависти, предательстве. Насколько он мог видеть, я не была закована в цепи и не была вынуждена говорить под давлением. Я стояла, прижавшись к Фабиану всем телом, и улыбка играла на моих предательских губах.

Мне до боли хотелось крикнуть ему и рассказать, что происходит, но я не могла издать ни единого звука, хватка богини все еще была крепкой, как кулак вокруг моей души.

Раздался оглушительный грохот, который, казалось, отразился эхом от самого центра вселенной, и глубокая сила обрушилась на меня с такой яростью, что я, спотыкаясь, сделала шаг назад. Фабиан схватил меня, удерживая прямо, в то время как его глаза горели смятением, так как сила хлестала и по нему тоже.

Что-то прокладывало свой путь между нами, как нить, которая натягивалась, игла, вонзающаяся в мою кожу, порожденная мерзкой силой богов, и вспышка жара пронзила мою левую ладонь, заставив проклятие сорваться с моих губ.

Фабиан тоже ахнул, протягивая правую руку и показывая сияющий серебряный крест, который сформировался у него на ладони. Я разжала кулак, и ужас медленно пронзил меня, когда я обнаружила, что моя левая рука отмечена такой же меткой, и я внутренне отшатнулась. Между нами установилась связь с помощью силы божества, которое играло с моей судьбой.

Я ненавидела Фабиана. Он был нежитью, бездушным монстром, который не заслуживал ничего, кроме самой быстрой казни. Я никогда не хотела, чтобы что-то связывало нас друг с другом, и все же я начинала чувствовать странное влечение к нему. Это выходило за рамки контроля Идун надо мной: как будто частичка моей души жаждала быть с ним.

Я в ужасе уставилась на Фабиана, когда холодные красивые черты, которые так сильно отталкивали меня, начали взывать ко мне, и желание сформировалось на следах презрения, которое я так глубоко к нему питала.

— Объявляю вас мужем и женой. Принц и принцесса Новой Империи.

Кларисса шагнула ко мне, держа наготове сверкающую серебряную корону. Она протянула руку, чтобы положить ее мне на голову, и ее вес показался мне тонной кирпичей, давящих на мою душу.

— Вы можете поцеловать невесту, — объявил священник.

Фабиан придвинулся ко мне с нескрываемым жаром, и мое предательское тело приподнялось на цыпочки, а руки запутались в его волосах и обхватили затылок, притягивая его ближе. Внутри я просила, умоляла и предлагала любую сделку, на которую могла бы пойти, чтобы остановить это. Еще больше слез потекло из моих глаз, единственный признак того, что мой разум принадлежал мне, даже если мое тело не принадлежало, и оно ничего не могло сделать, чтобы остановить происходящее.

Я посмотрела за спину Фабиана и снова встретилась взглядом с золотистыми глазами Магнара. Мое сердце разбилось вдребезги, как будто я могла почувствовать боль, которую причинило ему мое предательство, почувствовать обиду, ненависть и ярость.

Губы Фабиана встретились с моими, и я против воли закрыла глаза, отгораживаясь от Магнара и боли потери, которая так жестоко пронзила мое сердце при прикосновении этих ледяных губ к моим собственным.

Поцелуй Фабиана был яростным и требовательным, его руки сжимали мои волосы, когда он заставлял меня уступить его желаниям. Мое тело продолжало предавать меня, когда я поцеловала его в ответ, его язык зарылся в мой рот, его клыки задели мою нижнюю губу, и его рычание удовольствия эхом отозвалось в моей душе. И какой-то части меня, которую я вообще отказывалась принимать как свою, понравилось это.

Метка на моей ладони загорелась возбуждающей энергией в ответ на прикосновение Фабиана, и я не могла отрицать, что желание зародилось у меня в животе. Это было похоже на то, что мою душу разделили надвое, и он претендовал на ту ее часть, которую я не могла контролировать, делая ее своей собственной и формируя из нее нечто, что вообще не было мной. Я была связана с этим созданием ночи. Я принадлежала ему. А он был моим.

Его поцелуй стал более голодным, когда он тоже это почувствовал, и я встретила его страсть своей, ощущая желание на его языке и страстно желая полностью отдаться его зову.

Но мое сердце бешено колотилось от страха и тоски по воину с золотыми глазами, который должен был стать моим. В тот момент я теряла его, и я ничего не могла сделать, чтобы остановить это.

Где-то глубоко внутри меня что-то сломалось. И я не была уверена, что когда-нибудь смогу это исправить.

Я

смотрела на Келли, не в силах поверить, что она только что так охотно согласилась на этот брак. И не просто охотно, она выглядела так, словно все это доставляло ей удовольствие. Когда они целовались, она практически таяла в объятиях Фабиана, притягивая его ближе, вместо того чтобы отталкивать.

Что-то было не так. Но, хоть убей, я не могла понять, что, черт возьми, происходит. Мой разум все еще кружился от уз, наложенных на меня и Эрика, как будто сквозь меня проносились крупинки звездной пыли, каждая из которых притягивала меня к принцу Бельведеру. И из-за этого было невозможно мыслить здраво.

Я стиснула зубы, сосредоточившись на том, почему я здесь, и для чего все это было.

Моя сестра.

Я взглянула на Эрика, надеясь, что он собирается привести свой план в действие, потому что мне нужно было забрать Келли отсюда. Прямо сейчас.

Священник поднял руки в воздух. — Давайте выпьем за любовь этих трех пар и пожелаем им счастья в их совместном будущем. — Он отошел в сторону, открывая огромную купель, и когда он приблизился к ней, в раковину из крана хлынула кровь, отчего у меня скрутило живот.

Кольцо серебряных чаш окружало дно купели, и священник наклонился, поднимая одну. Трое стражников бросились вперед, наполняя оставшиеся чаши, и поспешили в толпу, вручая чашу вампиру в конце каждого ряда. Стражники бегали взад и вперед, пока не были розданы все чаши, готовясь к какому-то гребаному ритуалу, который предстоял следующим.

— Выпейте скромную кровь Сферы «G» в знак благодарности людям всего мира, без которых мы были бы ничем. Как только вы сделаете глоток их божественной жертвы, передайте чашу следующему рядом с вами, — призвал священник, поднося свою чашу к губам и безмятежно улыбаясь.

Я поморщилась, когда он сделал глоток, кровь моего народа потекла по его горлу. Он причмокнул губами, затем передал чашу Фабиану. Келли со странной надеждой смотрела на чашу, пока Фабиан пил, затем передал ее Эрику. О чем она думала?

Эрик мрачно посмотрел на меня, поднося кубок к губам и делая глоток, прежде чем передать его Майлзу.

Когда Майлз с усмешкой допил остатки, священник поднял в воздух еще одну чашу. — За вечное правление Бельведеров!

Его слова эхом отозвались среди прихожан, и я оглянулась через плечо, заметив, что чаши вернулись к проходу.

Келли бросила на меня взволнованный взгляд, казалось, готовая к тому, что что-то произойдет. Я нахмурилась, пытаясь понять, что она имела в виду, но, прежде чем она смогла дать мне еще какие-либо указания, священник перед нами закричал.

Он держался за горло, с тревогой глядя на чашу, и захлебывался, пытаясь заговорить.

— Ты в порядке? — Кларисса в тревоге бросилась к нему.

Священник медленно вздохнул, казалось, приходя в себя, и похлопал Клариссу по руке.

— Да, мои извинения, ваше высочество. — Он повернулся лицом к собравшимся. — Хорошо. Вернемся к церемонии! — Все его тело рассыпалось в пепел, и я в шоке отшатнулась, когда Эрик заслонил меня от падающего пепла.

Позади нас раздались крики, и я обернулась, обнаружив, что половина прихожан превратилась в пыль. Их красивые одежды упали на пол, сверкающие платья и изысканные костюмы развевались на скамьях, и те, кто еще стоял, начали кричать при виде этого.

Замешательство и страх охватили меня, когда вампиры с чашами в руках в ужасе уставились на кровь.